В Молдову возвращаются поэты

[Лучик]

В столичном клубе «Контрабас» прошел поэтический вечер под названием «Внутренний Кишинев». Кажется претенциозным, если не учитывать того, что поэты выступали и читались из рядов тех, кто действительно составлял поэтическое ядро Кишинева в 70-е годы. Теперь же, скорректировав временной фокус линзы, мы попытаемся разжечь тот внутренний огонь, вдохновлявший неугодных советской власти поэтов.



Поэт-диссидент

Сюрпризом вечера стал поэт-диссидент Александр Фрадис, читавший стихотворения близких ему друзей, кишиневских поэтов — Наума Каплана, Жени Хорвата, Ани Горенко, которых давно уже нет в живых. По словам русского поэта и прозаика Алексея Цветкова, в лице Евгения Хорвата «…мы, не заметив, потеряли одного из лучших поэтов современности». Поэтому вспомнить культовых поэтов, а для кого-то узнать о них — просто необходимо!

Дав слово современным поэтам — Олегу Монаху, Михаилу Глизеру, юному Леониду Поторак, Александр Фрадис перешел к своим стихотворениям и прозе о Кишиневе. Во времена, когда творчество поэта считалось запрещенным, его стихотворения передавались из рук в руки на истрепанных страницах, тайно привезенных почитателями поэзии из-за границы. Так познакомилась с его творчеством и я. Лично же - только сейчас.

- Вы решили остаться в Кишиневе?

- Думаю, да. Я имею право на восстановление молдавского гражданства. Пока что я американский и израильский гражданин. Приехал в Кишинев в июле и все собираюсь с духом, чтобы заняться этой бумажной волокитой.

- В чем вас обвиняло КГБ и почему вы эмигрировали в США?

- В Петербурге жил очень хороший мой друг - Борис Календарев, человек широких взглядов. Он был связан с диссидентами. Боря имел выход на европейские издания. Через него я начал передавать свои стихи на Запад. В конце 70-х их начали печатать в эмигрантских журналах, газетах: «Русской мысли», «Континенте», «Третьей волне», «Русском слове»… Это, естественно, не прошло незамеченным. У меня начались неприятности с КГБ.

К тому же в это время один из моих друзей написал книгу об индокринации школьников через военно-патриотические игры «Зарница», «Орленок», то есть о зомбировании советских ребят. У него была рукопись, которую он попросил меня набрать на печатной машинке и помочь в распространении. Я тогда поехал по делам в Ленинград. Меня арестовали, вернули в Кишинев и отправили в Костюженскую психбольницу. Когда я оттуда вышел, мне позвонили, вызвали на «собеседование» и намекнули, что мне лучше покинуть пределы Советского Союза. Поскольку на статью и политический срок мои действия не тянули, а терпеть сотрудникам КГБ меня им не хотелось, они посулили мне вечное лечение в дурдоме.

Я решил эмигрировать в США, где в 1982 году вступил в американскую армию. Прослужил в ней до 1991 года, в основном на территории Германии, где после и остался жить. Пытался заниматься предпринимательской деятельностью в области альпинизма, но не заладилось. Решил снова попытать счастье в Америке, где сильно затосковал. Поехал к сыну в Израиль. Прожив там несколько лет, понял, что хочу домой. Я знаю, что это попытка возвращения в Икстлан (метафорическая родина, на которую пытается вернуться «человек знания» по К.Кастанеде), который, в сущности, недостижим. Но меня неудержимо тянуло.

Разумеется, все эти годы на чужбине я писал. Но только сейчас могу сказать, что выхожу на более профессиональный уровень. Никогда не жил по принципу – ни дня без строчки. Очень часто бывали периоды, когда надолго оставлял сочинительство. Сейчас, кстати, такой же этап.

Заветный Кишинев

- Другое время, другие люди… Ваше ощущение Кишинева сейчас, его восприятие? С кем общаетесь?

- Самых близких мне друзей уже нет: Женя Хорват покончил жизнь самоубийством, Наум Каплан попал в автокатастрофу. Из того круга людей в Кишиневе остался только Михаил Дрейзлер. Отдельная история – Олег Монах, с которым сошлись на любви к творчеству Жени Хорвата, поняв затем, что мы очень близки по духу. Он также из разряда тех людей, которым не все равно, какой земли касаются его подошвы, понимающий, что нельзя отрываться от своей пуповины.

Петрополь, бойкая Москва,
И боль приморская — Одесса.
Все это полно интереса,
Но в сердце Кишинев сперва.
Наум Каплан

Внутренне город, на мой взгляд, сильно изменился. В том смысле, что наше поколение больше было ориентировано на литературу или визуальное искусство. Нынешний Кишинев, хотя я пока что только по касательной с ним соприкоснулся, больше музыкально направлен. Творческая молодежь, с которой мне довелось общаться, уже не столь начитанна, как мы были, но зато прекрасно разбирается в музыке. Я вижу очень живые, светлые лица и думаю, что с внутренней жизнью Кишинева все в порядке. Специально мало вникаю в молдавские политические и социальные процессы. Если начну углубляться, история повторится, а мне это уже ни к чему.

Мое ощущение города остался прежним. Брожу, бывает, по улочкам Кишинева, его паркам, и во мне разгорается чувство любви к городу, понимание, что я не хочу уезжать отсюда. Я люблю этот воздух, землю… После многолетнего опыта жизни в других столицах, причем очень насыщенного, теплого, я понял, что люблю Кишинев. Хотя не созрел полностью для понимания его сущности. Наум Каплан, истинный кишиневец, говорил всегда с хитрецой: «Нет, ребята, Кишинев — это нечто! С чем я безоговорочно соглашаюсь. Полагаю, каждый думающий, творческий человек носит в себе внутренний Кишинев, ассоциирующийся у меня с Пелевинской внутренней Монголией, которой не существует в природе, но которая возникает в душе каждого буддиста.

- С литературной жизнью столицы познакомились?

- Пролистал журнал «Русское поле», формат которого смутил немного своей претензией на толстые советские литературные журналы. Нашел там несколько интересных авторов. К примеру, Михаил Поторак и его сын — Леонид. О литературном журнале «Наше поколение» слышал, но еще не читал. Узнал, что молдавские поэты Виктор Сундеев и Денис Башкиров, живущие сейчас в Петербурге, стали редакторами литературного отдела «Русский мир» в Молдове известного сайта www.podlinnik.org. Готовится к изданию литературный альманах, в котором опубликуют мое эссе «Дефрагментация памяти». Думаю, это только начало.

Справка: Родился в 1952 году в Кишинёве. Учился в МГУ и КГПИ. В 1981 году эмигрировал из СССР. С 1987 года — гражданин США, но жил преимущественно в Германии. Затем в Израиле. Публиковался в журналах «Континент», «Третья Волна», «Стрелец», «22″, «Кодры», в газетах «Молодёжь Молдавии», «Новое русское слово» и «Русская мысль», в альманахах «Русские поэты на Западе», «Голубая Лагуна», «Ветка Иерусалима», «Самиздат века».

Екатерина Кожухарь
http://aif.md/2011/11/30/vnutrennij-kishinev/

[Brooke]

Ого как Фрадиса поносило по свету!
Зря он это затеял - возвратиться в Кишинев, со всех сторон зря. Кишинев сейчас совсем другой, это вовсе не город его молодости, хотя и похожий внешне. Популяция русских и евреев сильно сократилась, Кишинев стал более молдавским. Его поэзия там уже почти никому не нужна. Разве что он скопил достаточно денег и будет заниматься бизнесом. Но все равно, думаю, он вскоре почувствует себя там чужим. Да и обстановка в Молдове не очень радужная - экономика хромает на обе ноги, а во власти две силы - коммунисты, тянущие в Совок, и правые, тянущие в Румынию.
Так что будет он себя чувствовать там не лучше, чем всюду, где его носило.

Меня тоже после изучения молдавских клипов потянуло было съездить в Кишинев, посмотреть достопримечательности. Но, увы, почитав немного, ничего особо интересного, ради чего туда мчаться, не обнаружил - обыкновенный постсовковый город с редкими вкраплениями старинной и современной архитектуры. Девочки там, конечно, премиленькие. Но наши ничем не хуже.

[Лучик]

Фрадис обещал нам, что еще тряхнет стариной. И мы увидим нечто новое и прекрасное. А в Молдове для этого наилучшие условия.

[Brooke]

Теперь я за него еще больше переживаю. Кое-кто в Кишиневе уже кое-чем тряхнул и кое-где за это оказался. Хотя Фрадис - это нечто иное, но это уже совсем не тот город и не те времена, когда Фрадис мог безнаказанно там эстетствовать, увы. Ну да посмотрим.